– Естественно, я первым делом думаю о личном. Но это также означает, что мы сможем разгромить фалангистов. У них контруравнения нет. Риджли бы им его не отдал. Контруравнение – гарантия его безопасности. Фалангисты ему не доверяют, и он автоматически становится мишенью для наемных убийц.

– Разве он не ценен для фалангистов?

– Больше опасен, чем ценен. Он дал им оружие, способное выиграть войну, в обмен на… не знаю что. Но если они победят, зачем им Риджли? А если он продался нам? Наемник меняет сторону, когда ему это выгодно. Возможно, фалангисты боятся Риджли, возможно, считают его крайне полезным, но доверять ему не могут. С точки зрения фалангистов, он способен принести победу в войне любой стороне. Сам Риджли прекрасно понимает, что таким союзникам нельзя верить, и ни за что не поделится с ними своей защитой, как поделился своим оружием.

– Звучит логично, – согласился Дюбро. – Но что, если он так и не найдет Пастора?

– Гм… Да ты оптимист. Пойдем навестим Билли.

Риджли видел взаимосвязь. В его времени тоже разгорелась война. Тотальная. В ней участвовала самая мощная технологическая система на планете.

Война продолжалась долго. Оставила след во всех областях социоэкономической системы. Чувствительную зародышевую плазму облучали особым образом, благодаря чему позднее у ребенка проявлялись определенные способности. Соотечественники Риджли были воинами до мозга костей. Их психологическая подготовка к работе была идеальной.

А работа в то время была одна – война.

Идеальная мышечная координация сочеталась со сверхчуткой нервной структурой. Риджли реагировал на опасность и принимал решения за долю секунды. Он был словно воплощение самого Марса.

Высокотехнологичные устройства научили его сражаться и завоевывать. Сражаться и побеждать.

Но только этому.

– Когда вы предположили, что Риджли не доверяет своим союзникам-фалангистам, – сказал Вуд в кабинете Кэмерона, – у меня в голове сразу закрутились шестеренки. Он наверняка не отдал им контруравнение. Но главное, то, что меня до сих пор сдерживало, заключается в другом. В самом уравнении есть нечто странное.

– Да оно целиком и полностью странное, – ответил Дюбро. – В этом же весь смысл?

Вуд удивленно моргнул.

– Так или иначе, я думал, что никаких сюрпризов уже не будет. До вчерашнего дня. Вы задумывались о том, что фалангисты не используют свое оружие в полную силу?

– Наши ученые теряют рассудок… – медленно произнес Кэмерон.

– В ход пущено лишь несколько параметров переменной логики. Все, что доступно при использовании неполного уравнения.

– Неполного?! – воскликнул Дюбро.

– Неполного. – Вуд вытряхнул пепел из трубки. – Это прекрасно замаскировано, поэтому уравнение кажется полным, но одного параметра не хватает. Я не сразу заметил, поскольку не подозревал, что такое возможно. Это мозаика без одного фрагмента. Если вам это известно, то, сложив остальные фрагменты, вы увидите, какая форма у отсутствующего кусочка. В нынешнем незаконченном виде способы применения уравнения ограниченны.

– Но почему? – спросил Кэмерон.

– А я знаю! – ответил Дюбро. – Полное уравнение опасно для Риджли! Естественно, что он не доверил его ни фалангистам, ни нам.

– Мы предполагали, что у фалангистов… законченное оружие. – Директор уставился на ладони. – Вы же утверждаете, что у них есть бомба, но нет прицела для бомбометания, так?

Вуд кивнул.

– Фалангисты не дураки, – продолжил Кэмерон. – Их ученые талантливы. Они наверняка догадались, что уравнение неполное.

– У них было для этого достаточно времени, – кивнул Вуд.

– Но они не нашли недостающий параметр, иначе уже перешли бы в атаку всеми силами. Полагаю, полное уравнение, примененное на практике, не встретило бы сопротивления.

– Нельзя быть в этом уверенными. Я допускаю такую возможность. Разумеется, если не принимать в расчет контруравнение.

– Значит, ученые фалангистов по-прежнему работают над решением. – Кэмерон улыбнулся. – Им тоже угрожают психические заболевания. Они должны как можно скорее получить недостающий фрагмент – из опасения, что мы сделаем это раньше, и из страха перед Риджли. Интересно, сколько их ученых уже безумны?

– Это обоюдоострый клинок, – взволнованно вставил Дюбро. – Иначе не скажешь. Если Риджли…

Директор фыркнул:

– Вуд, вы можете найти этот недостающий параметр?

– Думаю, да.

– А почему фалангисты до сих пор не нашли?

– Может, дело в расовых психологических различиях, – предположил Дюбро. – Они всегда были реакционерами. Их совместная культура относительно нова, но в ее основе очень старые, закостенелые порядки. Они…

– Они не играют в сказочные шахматы, – заявил Вуд. – Нет, я не исключаю, что они могут найти ответ, но до сих пор не нашли, иначе нам была бы крышка. Полное уравнение обладает невероятной силой. Вот еще кое-что, – усмехнулся он. – Если я не справлюсь, меня не расстреляют и не заставят совершить ритуальное самоубийство. А фалангисты следуют строгому, субъективному кодексу чести. Они служат государству и в то же время возводят его в культ. Для них ошибка недопустима.

Кэмерон, очевидно, был с этим согласен.

– Даны неоднократно побеждали саксов, но Альфред Великий со товарищи всякий раз прогонял их. Потерпев поражение при Этандуне, даны психологически сломались. Культура фалангистов жестка. Другой она быть не могла, иначе они сломались бы. Но теперь… в то время как наши ученые боятся не решить уравнение и сходят с ума, ученые фалангистов опасаются куда более серьезных последствий. Таковы культурные различия.

– Мне весело, – спокойно произнес Вуд. – Даже некогда беспокоиться. Поэтому я чувствую, что скоро все решу, включая отсутствующий параметр.

– Мы можем выиграть войну, – посмотрел на него Кэмерон. – У нас прекрасные шансы. Смущает одно: в случае нашей победы Риджли останется на проигравшей стороне. Почему он присоединился к фалангистам?

– Он бы не присоединился к ним, если бы знал, – ответил Дюбро. – Выходит, не знал. Возможно, с наших времен не сохранились архивы. Только пространные легенды о какой-то войне, в которых не говорится, кто победил. А если архивы и сохранились, то, вероятно, неполные…

– Неполные или неточные, – закончил за него Кэмерон. – Есть и еще один вариант. Альтернативные временны́е периоды. В прошлом Риджли победили фалангисты. Но, перемещаясь назад во времени, он каким-то образом перепутал настройки и попал в альтернативное прошлое.

– Мы более-менее разобрались, пора возвращаться к работе, – сказал математик, вставая.

Вестей от него не было целых три дня.

Прохладным вечером бог, урожденный Эмиль Пастор, шел по залитым серебристым лунным светом пшеничным полям Дакоты. Крошечная тщедушная фигурка брела за своей тенью.

Тень была реальностью, реальность – тенью. Под ногами гулко хрустела сухая земля, снова и снова отзываясь болью в голове. Останавливаться бог не любил. Он и без того сильно задержался. Чем скорее доберется до цели, тем скорее получит ответы на вопросы.

Бог должен быть всемогущ. В этом загвоздка. У него раздвоение личности. Он смутно, с неловким чувством осознавал, что